Придворный маг, пользовавшийся лишь магией поддержки, потому что его союзники слишком слабы, решил стать сильнейшим после изгнания

Он всегда оставался в тени. В мире, где ценят лишь грубую силу заклинаний, сокрушающих стены, его дар был другим — тихим, почти невидимым. Он — придворный маг поддержки, чья магия укрепляла других, лечила раны, давала союзникам ту мощь, которой они были лишены. Но его товарищи не просто слабы. Они — балласт. Их неспособность становится проклятием, а его верность — глупостью, за которую он расплачивается снова и снова. Он отдает им всего себя, буквально выжимая свою магическую сущность, чтобы поднять их, зная, что в решающий миг они всё равно подведут. И этот миг наступает. Не с грохотом битвы, а с холодным молчанием приказа об изгнании. Его выбрасывают прочь, как ненужный инструмент, обвиняя в неудачах тех, кого он годами поддерживал. В этот миг не рождается гнев. Рождается леденящая, кристальная ясность. Если сила — единственный аргумент, который здесь понимают, то он станет этим аргументом.

Изгнание становится не концом, а точкой отсчета. Одиночество, прежде пугавшее, теперь — его единственный верный союзник. Он смотрит на свои руки, привыкшие лишь исцелять и усиливать, и понимает: его истинный потенциал был скован самой его ролью. Магия поддержки — это не удел слабых. Это фундамент, на котором можно возвести нечто несокрушимое. Он начинает с основ, но идет иным путем. Если его магия могла наполнять силой других, почему бы не наполнить ею самого себя? Он превращает собственное тело в сосуд, а разум — в клинок. Каждое заклинание барьера он переосмысливает в щит, способный отразить любое нападение. Каждый поток целительной энергии направляет внутрь, закаляя плоть и ускоряя реакции. Это мучительный путь, путь проб и ошибок, но он ведет к одной цели. Он больше не тень принцев и героев. Он — буря, что собирается вдали. И скоро все, кто предал его, увидят её воочию.